Истории жителей поселения Кулай

Супруги Каратаевы из Тары, возвращавшиеся от батюшки из Унары и встретившие по дороге обоз со ссыльными, вспоминали: -Колонна растянулась на два с лишним километра. Дорогу так разбили, что двигались по ней с трудом. По краям ехала верховая охрана. Не дай бог, кто-нибудь из местных попробует передать несчастным кусочек хлеба или яичко. Охрана гоняла плетками. О масштабах Кулайской ссылки можно только догадываться. Известно что первой партией туда было отправлено 2790 хозяйств – это 8891 человек. Правда, настоящих богатеев, по воспоминаниям очевидцев, на Кулае никто не видел. Говорят, они откупались от коммунистов золотом.

Из воспоминаний Ефросиньи Кучер (в замужестве Ехлаковой ):

-Мы жили в Новоуральском. В семье было десять человек. Брат вместе со своей семьей жил с нами. Отец с братом были хорошо образованные по тем временам, работящие. Они и в деревенскую коммуну пошли, не особенно упираясь. А куда было деваться? Вот брат с отцом вывели какой-то очень хороший сорт пшеницы, оставили его для посева. А тут набежала деревенская голытьба, весь дом вывернули наизнанку, забрали и новую пшеницу, и миски со сковородками, и даже наши теплые детские вещи вытряхнули. Отправили в ссылку полураздетыми. Мне тогда было 10 лет, отец меня особенно берег, надеялся: разберутся и нас отпустят. До Кулая кто-то добирался месяц, а кто-то и того больше. К концу пути, как правило, съедались все запасы, взятые из дома, и теплилась надежда, что на месте накормят и хоть как-то обустроят. Концом пути была поляна, окруженная осинником. Их, участников первой высылки, впоследствии так и называли «подосиновиками», брошенными под осиной. Чтобы хоть как-то выжить, поселенцы стали строить шалаши из ветвей. В марте на севере они мало спасали от холода, потому старались спать на кострище, укрывшись еловыми лапами. Кстати, топоры кулакам давали под наблюдением, боялись народного бунта.

Из личного дела Дмитрия Зайцева, спецпоселенца Кулайской спецкоммендатуры:

«Отец Дмитрия был батраком, умер в 1926 году, мать не могла прокормить его, и Дмитрия забрал в свою семью дядя, работавший кузнецом в одном из сел Павлоградского района. Дядю, Ивана Ивановича, судили «за присвоение советского имущества», раскулачили и отправили на спецпоселение за болота. Выслали всех, в том числе и сироту. В 1933 году Дмитрий обратился с ходатайством о своем освобождении из ссылки, объясняя: мол, дядя взял его туда с собой несовершеннолетним. Зайцеву в освобождении отказывают.»

История Степана Цыганкова : дядя Степана был выслан в Сибирь еще во времена Столыпина. Семья, жена и шестеро детей, поселились на заимке села Пустынное. Когда сыновья, а их в семье было трое, подросли и стали работать, в доме появился достаток и на заимке стало жить опасно. Перебрались в Пустынное в пятистенок. К тому времени семья пополнилась до 18 человек. В германскую одного из братьев убили, а второй Никифор будущий отец Степана попал в плен. В Германии Никифор с одним из своих земляков тоже оказавшимся в плену работал на хозяина, научился выделывать кожи. Потом вдвоем бежали из плена, построили на берегу Иртыша землянку и открыли там «Кожевный завод». Вот за этот «завод» их и раскулачили. В ссылку отправили всех, в том числе и четверых детей. Степану тогда было около пяти лет. На Кулае стоял вой и плач. Так первая высылка встречала новые жертвы. Поначалу поселились в балагане из бересты, а когда построили бараки, перебрались туда. От верной смерти семейство Цыганковых спасло только то, что отца отправили в Тару с обозом, и он обменял в местном торгсине три имевшиеся при нём золотые монеты и серьги матери на продукты.